Самоборец

Реквием по Борису Ельцину

12 июня 1991 года я проголосовал за Бориса Ельцина на выборах президента РСФСР. Нас было 45 миллионов 552 тысячи 41 человек – 57,30% от пришедших на выборы 79 498 240 граждан – 74,66 процента из 106 484 518 избирателей России. В первый и последний раз мой выбор совпал с выбором большинства граждан моей страны.

Борис Ельцин. Фото: Дмитрий Донской.

Это были первые и последние свободные президентские выборы в России. Да, позиция союзных властей и КПСС (лично Михаила Горбачева) была хорошо известна и активно заявлена – ну и что? Люди уже не боялись. Собственно, сам Горбачев и начал лечить страну от страха. А Ельцин, как никто другой, в полной мере воспользовался плодами этого лечения.

Михаил Горбачев не рискнул провести прямые выборы президента СССР. И получил власть всего от нескольких тысяч человек – депутатов Съезда народных депутатов СССР. Это и было – начало его поражения.

Борис Ельцин добился введения поста президента РСФСР, пошел на прямые выборы и выиграл их. Он стал первым правителем в России, чьи полномочия были насыщены непосредственной волей народа.

Избирателями Бориса Ельцина стало уникальное сообщество людей.

Эти 45 миллионов 552 тысячи 41 человек и были общественной базой реформ в России. Эти 45 миллионов 552 тысячи 41 человек были готовы меняться сами и менять страну, расставаться с тоталитарным устройством, делать свою Родину страной, пригодной для цивилизованной человеческой жизни.

И все эти люди в тот момент поверили Борису Ельцину.

Поверили человеку, который на их глазах, публично и последовательно, расставался с коммунистическим прошлым. Лидером новой России мог стать только человек, расставшийся с КПСС, и Ельцин сделал это, положив свой партийный билет на стол президиума партийного съезда. Ничто тогда не говорило о скорой кончине советской машины. Я уверен, что в тот момент он пересилил в себе страх. И каждый (даже не член партии), кто смотрел эти кадры по уже свободному телевидению, думал: а я смог бы так же? И – что надо делать, как надо действовать теперь всем тем, кто не согласен с КПСС?

Партий не было. Была КПСС и был Ельцин.

Сейчас, когда политический путь Ельцина уже может быть осмыслен хотя бы в первом приближении, очевидно, что всю свою политическую дорогу он боролся с самим собой – партийным бюрократом, начальником, железной шестерней рабовладельческой коммунистической машины.

Он нутром предчувствовал свою миссию, но не был подготовлен к ней. Вся предшествующая часть жизни готовила его к другому пути, и на этом пути он достиг многого. И совершенный им бросок по бездорожью, бросок в поисках пути истинного, ставший результатом трагического сознания того, что ранее избранный (точнее, назначенный ему системой) путь – это путь в тупик, дорога, не ведущая к Храму, стал для него огромным внутренним потрясением. Он начал освобождать себя от рабства Системы – ломать, собирать заново, очеловечивать. Как будто каждую кость вырывал из собственного скелета и искал ей новое место, новое применение. Я думаю, что ему очень часто было очень больно. Потому что, освободив в себе человеческое, он не мог не научиться чувствовать боль.

Борис Ельцин, первый человек, которому мы сознательно делегировали свое право представительства, неизбежно стал частью политического существа каждого из нас. И все, что происходило с ним, происходило с нами, внутри нас, с нашей совестью и нашим внутренним миром. Мы видели все, что происходит с ним, и мы мучались вместе с ним, потому что для всех тех, кто 12 июня 1991 года проголосовал за Ельцина, это был – наш Ельцин.

Поэтому каждый раз, когда в нем просыпался первый секретарь обкома и секретарь ЦК КПСС, мы мучались физически и нравственно – переданные нами ему частицы нашей личной политической воли сопротивлялись каждому произволу, каждому откату, каждому отступлению.

Нам было больно, нам было стыдно, как за себя.

Он чаще проигрывал, чем выигрывал. И вместе с ним проигрывала доверившаяся ему страна, народ, каждый из нас, поверивших ему 12 июня 1991 года. Год за годом он потерял почти всех из нас. Мы перестали ему верить.

Ельцин сам по себе был полем политической битвы, и это сражение шло ежедневно. За Ельцина нужно было бороться каждый день, потому что ему самому не хватало сил удержаться на взятой им в 1991 году высоте. Дитя общественной воли, он не мог действовать без общественной поддержки, как нельзя дышать без кислорода. Он потерял эту поддержку очень быстро, остался без воздуха и задыхался все свои последующие годы президентства.

Все восемь лет своего правления он вел эту борьбу с собой практически в одиночку, потому что почти никто не выдерживал дикого напряжения этого сражения – бороться с Ельциным за Ельцина.

Зато желающих (и умеющих) манипулировать Ельциным, сыграть на психологических изломах его натуры было более чем достаточно. И они успешно волокли Ельцина в политический ад на виду у всей страны. И страну вместе с ним.

Я думаю, величайшая трагедия его жизни еще и в том, что он понимал все происходящее с ним, понимал, что, в конце концов, шаг за шагом проиграл себе вчерашнему. Что не построил демократию в России. Не стал тем, кем намерен был стать. И до последних своих дней он мучился этим, страдал и раскаивался.

Всю свою последнюю политическую волю он вложил в свой последний и решительный шаг: уход в отставку и передачу власти. Его, некогда победившего Систему, убедили в необходимости операции «Преемник», шантажировали крахом страны. Он не испугался бы личных рисков, смелость не изменяла ему никогда, но хорошо знающие все его страхи всё рассчитали верно: страх за страну и чувство вины за совершенные ошибки окончательно парализовали в нем свободомыслие, и он согласился. Сдался.

Он каким-то образом убедил себя, что ему надо поверить этим людям, мельтешившим у трона. Потому что больше никого рядом он не видел. И, наверно, уже не хотел никого видеть. Он очень устал, ноша власти была уже совершенно непосильна, и он расстался с ней, потому что просто боялся нечаянно уронить. Расстался, потому что уже не было и следа той огромной и всесильной общественной волны, которая вынесла его на высшую точку жизненного пути и сделала правителем России. Он больше никому не был нужен. Только своим родным. И он это понял.

Позже он предпринял только одну попытку высказаться как публичный политик: когда его преемник Владимир Путин уже в 2001 году вернул гимн СССР и отбросил в сторону величавую и духовную, исконно русскую музыку Глинки. Этот гимн был его гордостью. Это было его личное достижение августа 1991 года, это был символ нового государства, символ его России. Этот возврат был для Ельцина полным шоком. Он высказался публично. Путин не отреагировал. Никак. Гимн хладнокровно заменили. СССР вернулся. И Ельцин все понял окончательно.

Он молчал все последующие годы, до самой смерти. Ему не раз пеняли на то, что он ни разу не выступил с критикой Путина. Ельцин молчал. Он ни разу не выступил в поддержку Путина. И Путин это понимал.

И торжественное, неожиданно совершенно адекватное и достойное прощание с первым президентом, внезапный, скоропостижный и скоротечный возврат в давно кастрированные общероссийские СМИ слов «свобода» и «демократия», это все – дань Путина Ельцину, импульсивное и запоздалое свидетельство, что он еще помнит, о чем они говорили один на один в декабре 1999 года. И еще – ясное подтверждение того, что сам Путин хочет, чтобы с ним когда-то простились уважительно, по-человечески. Все же смертны.

Исторически, политически, энергетически Ельцин не мог пережить Путина. И не пережил. Для этого уже не было никаких сил. Наверно, ему очень хотелось дожить до новой смены властителя России. Но он не видел уже никакой перспективы. А когда не видно перспективы, не видно света в конце тоннеля, то жить становится совершенно незачем.

Но, я уверен, что именно он, отрекшийся от престола после двух сроков правления последний царь всея Руси, удерживает сейчас Путина, императора и самодержца, от изменения Конституции и третьего срока. Потому что если Путин пойдет на третий срок, то он навсегда, исторически проиграет Ельцину, войдет в историю как узурпатор и трус. Но после Ельцина ни один президент России уже не может позволить себе так поступить. Даже сейчас, перейдя в мир иной, старик Ельцин крепко держит за рукав своего отвязавшегося по полной программе преемника и не пускает его за последнюю черту, после которой – крах страны. И Путин не смеет ослушаться. Ведь спустя сколько-то лет придется встретиться. А кто из живых знает, что это такое – суд предшественников?

Борис Ельцин знал, что грешен, много грешен. И не скрывал этого знания. Его предсмертная поездка на Святую землю – это последняя попытка замолить грехи, испросить прощения, принести покаяние. Не просто перед Богом – перед его страной, его народом.

И Бог услышал его молитвы, и призвал его к себе. Потому что у Бориса Ельцина не осталось дел на земле. А родных и близких утешит Господь.

Освободив от себя и вернув в мир свою фантастическую энергетику, Ельцин предоставил Истории возможность самой выбрать наследника его подлинной политической воли – преемника, которого так и не нашлось.

Он будет дремать, присматривая сквозь полузакрытые веки за его самой большой страстью, его Россией – не появится ли тот, кого он не смог найти, не смог увидеть, не смог благословить на подвиги и на исправление своих ошибок. Теперь он может ждать долго. Время на его часах избавлено от суеты.

А Ростропович сыграет ему на виолончели Страдивари.

Лев ШЛОСБЕРГ.