Кризис в кубе

Когда говорят о тяготах экономического кризиса, я нервно хихикаю. Не потому, что нас не коснулась инфляция или не гнетет неуверенность в завтрашнем дне. Просто в доме еще два серьезных источника напряжения – у Лёвы кризис трех лет, у Саши – все ярче разгорается пубертат. Возведение в куб позволяет придать своему восхищению музейный оттенок и на любой кризис смотреть несколько отстраненно, с изрядной долей иронии.

Если честно, пертурбации в жизни родных отпрысков меня интересуют больше, чем мировые финансовые катаклизмы. У страны есть правительство, всенародно избранный президент, специально обученный министр экономики. Вот у них, переизбираемых и переназначаемых, пусть о глобальных проблемах голова и болит. Я же отвечаю за свой маленький народ раз и навсегда, ежедневно и пожизненно.

А мой народ нуждается сейчас в мудром правителе, как никогда. Раскол между «классами» так велик, что того и гляди, грянет гражданская война. В основе конфликтов, конечно же, имущественный вопрос. Лев считает, что собственность у нас в доме распределена несправедливо, и регулярно пытается провести раскулачивание. Причем не тихим мошенническим способом, а открыто и благородно. Приходит, накладывает лапу и провозглашает «Мое!»

У Саши тоже обостренное чувство справедливости. Его подростковая душа требует, чтобы слова и дела не расходились. Поэтому, на чье имущество не наложил бы лапу Лев, Саша несется отстаивать правду: «Нет, это не твое, это папино!» Я уже сколько раз просила: «Саш, ну не надо. Какая разница, что он назовет мой стол своим, или твои ботинки присвоит. Не пользуется же, просто проверяет силу слова». Нет, слышу, все равно тихонечко талдычит: «Лёва, это не твое».

Лёва только этого и ждал. Его же теперь хлебом не корми, дай покачать свои права. Он будет кричать «Моё!», даже если забудет, о чем речь. О, я хотела бы быть хорошей мамой, взять младшего на ручки, посадить рядом старшего и спокойно, мирно разобраться чьё есть чьё. Но ведь никто не согласен на переговоры! Лев начинает ныть, извиваться, а то и голосить; Саша упрямо твердит «А чего он?!». У меня хватает сил только разогнать антагонистов по разным комнатам.

Но это друг против друга они антагонисты, а против меня они – банда. У обоих мальчиков сейчас «тема» – сделать не так, как родители сказали. Лев танком рвется в детскую, а Саше немедленно надобится что-то рядом со Львом. Сблизившись, они искрят, и – всё по новой.

Вообще, подростки и трёхлетки очень похожи. И те, и другие – бунтари, выросшие из штанишек и отрицающие старые рамки. И те, и другие начинают видеть мир, родителей по-новому, учатся хозяйничать в новом мире, выясняют свои права и обязанности.

Ребенок в три года начинает отрываться от матери и стремится в свой первый социум – мир детей. Случайные встречи в песочнице превращаются в дружбу, появляется мнение о себе и о других, потребность доказать родителям «Я есть, я сам!» Подросток – всего-то через десять лет! – начинает отрываться от семьи и бороться за статус взрослого.

И у Льва, и у Саши прорезались одинаково раздраженные нотки в голосе. Оба выражают недовольство родительским авторитетом, пытаются его подорвать и отменить. Лев, как менее опытный провокатор, отрицает любое проявление чужой воли. Его «Не хочу!» может распространяться и на колючий свитер, и на необходимость спать, и на любимую конфету, и на долгожданную прогулку, если их навязывают «верхи». В некоторых случаях приходиться прекращать либерализм и заявлять, что принципиальные решения здесь принимаю я.

Саша действует тоньше, выезжает на схоластических вопросах, сочетая порой типичное подростковое невежество с подростковым же упорством. Правду свою без боя не сдает, а однажды доказанную правоту использует потом как аргумент кстати и некстати.

Оба очень изменили вкусы и предпочтения. Саша стал называть вчерашнего фаворита Джека Лондона «детским писателем», «какой-то детский» – это теперь вообще ругательное определение. Забросил шахматы, увлекся прикладными искусствами, полюбил широкую висячую одежду – много незначительных, вроде бы, мелочей, из-за которых я перестаю узнавать своего ребенка. Мне кажется, это неузнавание – причина традиционного родительского раздражения на подростка. Очень странно видеть у собственных детей – чужое. На стороне приобретенные качества, без родительского влияния сформировавшиеся мнение, чуждый вкус, иной взгляд. И я, головой понимая, что такие изменения надо приветствовать, порой отшатываюсь от малознакомого мальчика.

Львиные изменения невинней и забавней. Он, например, перестал «узнавать» буквы, умышленно называет их именами других предметов. «Потерял» многие освоенные навыки – уборка игрушек, одевание штанишек сейчас не в чести. Полюбил блины и категорически отказался от зеленого горошка. Когда некоторые Лёвины новоприобретения кажутся мне проблемными, я смотрю на Сашу и понимаю, что пока можно радоваться.

Но самое неприятное, что братцы-акробатцы покушаются на власть в доме. Лев только-только научился носки натягивать, а уже командует! Как правильно сегодня одеться, знает, несомненно, только он. В какой тарелке «супу» подавать – тоже пытается покомандовать. Но ладно бы желал распоряжаться своей жизнью, так и нам еще кричит «Туда не ходи, это не трогай!»

Саша смеется, дразнит младшего «Командир полка, нос до потолка». А сам-то не сильно лучше. Ему, правда, хватает ума и такта отдавать распоряжения вежливым, а не раздражено-командирским тоном, но сразу на глобальные темы: «По-моему, нам пора поменять мебель» или «Со следующей зарплаты купим то, то и то». Это распоряжение семейными финансами я особо «люблю».

Пожаловаться на киндерсов мне, конечно, приятно – отпускает. Но, проблем это, к сожалению, не снимает. Самое главное, что нет вообще такого лекарства, которое могло бы решить проблемы поведения подростка или трехлетки. Для них это – необходимые этапы развития, приобретение навыков, взросление. А нам… что ж, нам остается ровно дышать, ждать окончания процесса и стараться пережить катаклизм с наименьшими потерями. Антикризисные меры во все времена одинаковы.

Елена ЧЕРЕПИЦКАЯ.

Продолжение следует...

Предшествующую публикацию см. здесь.